Отель "Аматэрасу" <---

Гуляя безлюдными аллеями города, Коналл бомбардировал Мастера вопросами. Как тебя зовут? Что тебе нравится? Зачем тебе вообще нужен этот грааль? Девушка есть? Почему нет? Скольких людей ты уже убил? Да ну! Не шутишь? Так не пойдёт приятель...
На что-то мастер отвечал, на что-то отмалчивался или говорил что Райдеру это знать не обязательно... В целом беседа велась в одном направлении: Слуга говорил, Мастер отвечал максимально коротко. Было видно что он устал и вообще был не в настроении вести какие-либо разговоры. В итоге Коналл пришёл к выводу что человек, с которым его свела судьба, был совершенно заурядной личностью (если, конечно, можно считать волшебника сколь-нибудь заурядным) , к тому же девственником во всех смыслах этого слова.

Когда Коналл уже начинал жалеть что предпринял вылазку, его внутреннее чутьё запеленгировало мощнейший источник излучения. Источал он даже не столько магическую энергию (хотя, её тоже, если "прислушаться", можно было различить), сколько чистое, истекающее от глубин души намерение убить. Райдер остановился так резко, что его Мастер, не среагировав вовремя, налетел на своего подчинённого. Даже не заметив этого, Коналл направился в отличном от изначального направлении и через некоторое время достиг места назначения.

- Йоу, дамочка! Пардон что прерываю, но у нас к вам дельце одно есть... - Райдер привычным жестом отправил копьё на плечо, по кошачьи наклонив голову и улыбаясь улыбкой в которой одновременно читалась радость от встречи и вызов на бой - Да, маста!?

Сцена была будоражащая. Райдер, неоднократно отрезавший ещё живым коннахтцам головы, был впечатлен. Похоже, существу которое учинило это, доставляла удовольствие не сама победа над противником, но садистский акт истязания поверженных. Коналл не мог упрекнуть её в этом - он и сам находил радость в нанесении болезненных увечий неприятелю, но всё же одно это никогда не становилось самоцелью для ирландца. Да и сами противники её едва ли были сколь-нибудь достойными поединка с героической... (Коналл задумался о уместности эпитета) душой. В целом сама по себе эта сцена сказала ирландцу достаточно чтобы он при схватке не испытывал затруднений связанных с полом противника. Перед ним была в перую очередь машина убийства... нет - машина пыток, а уже потом представительница прекрасной (как бы странно ни звучало это слово по отношению к незнакомке) половины человечества.

Бросив обмякшее тело, очевидно, всё ещё не тронутой местной, убийца посетовала на несвоевременный приход гостей. Фигуру её скрывал тёмный плащ - видно было только что она молода, невысокого роста и, вероятно, неплохо сложена. Последнее Коналл чувствовал ещё и по голосу девушки.

- Так какого дьявола вас сюда принесло? Вам разве не пора уже давно спать в кроватках?

Коналл склеил кислую мину и озадаченно покачал головой.

- Фиии какие мы... вредные.  - высоким голоском пожаловался Райдер, особо выделя слово "вредные" - А я ведь от чистого сердца... да? Да, Мастер? А?.. хехехе - Коналл рассмеялся своей неудачной и неуместной шутке и пару раз легонько ткнул Мастера локтем, побуждая того следовать своему примеру.

- Честно говоря, это действительно редкое удовольствие - встретить легендарного героя; подобных мужчин, могучих телом и духом, сейчас, увы, уже не осталось. Так что несмотря на мою грубость... я действительно рада встрече, солдат И пока твой мальчишка не начал хвастаться зрением Мастера, пожалуй, представлюсь сама: в этой войне моё имя - Берсеркер.

Сказать что деяния этой дамы, её манеры и взгляд, которым она одарила Райдера, контрастировали - было всё равно что не сказать ничего. В его времена, даже в наивысших кругах общества, люди вели себя куда проще, чем это делала незнакомка и это удручало ирландца. Он встретил реверансы собеседницы озадаченным почёсыванием затылка, а затем отвёл руку и послал в сторону воздушный щелчок, будто извлёк из пучины ярко-синей копны волос что-то инородное.

- И вам ещё раз добрый вечер, дамочка. - с лёгким пренебрежением ответил Коналл - Раз уж ты представилась, то и мне не стоит скрывать кто я таков.

Райдер самодовольно улыбнулся, закрыл глаза, выпрямился, выпятив широкую грудь колесом, и тыча в неё большим пальцем свободной руки объявил:

- В этой войне за Святой Грааль я призван как.....

- А ты, как я вижу, принадлежишь к классу Лансер... Да, это действительно очевидно; можно было и не гадать. - внезапно перебила его Берсеркер.

Коналл выдохнул, резко наклоняясь вперёд, повесив руки и голову, будто натягивавшая ниточки его тела рука кукловода вдруг на мгновение ослабила свою хватку.

- А ты ведь и не слушала, так? - мысленно обратился он к собеседнице.

Девушка сделала ошибку и Райдер хотел как-нибудь на этом сыграть. Пока что он решил подыграть ей - просто забавы ради. Коналл перестал бы себя уважать, используй он эту лазейку для получения преимущества в бою. Только не в бою с девчонкой!

Итак, решив не поправлять противницу, Коналл припрятал свой "сюрприз" на будущее. Как разыграть эту карту поудачнее он пока что не знал, да и не особо старался в составлении вариантов. Он никогда не строил детальных планов наперёд, предпочитая доверяться инстинктам и импровизировать на месте.

- Зачем тебе вдобавок ещё и нож на длинной палке?

Коналл улыбнулся. Тонкий намёк Берсеркер был успешно пропущен мимо ушей, за то он нашёл в последней её фразе замечательный плацдарм для перехода от разговоров к делу. Тому делу что было ближе его натуре.

-  Долго объяснять. - Он снова выпрямился и несколько раз крутанув копьё в воздухе (скорость вращения на мгновение превратила древко в полупрозрачный зелёный диск) воткнул его тупым концом в асфальт - Но я могу показать в деле, если не возражаешь.

Отредактировано Conall (2014-07-13 22:14:12)

- Понимаю. Знаешь, та фраза про особенных, легендарных мужчин... вычеркни её, она, была ошибкой. Вы же все одинаковые, верно? Хлебом не корми, дай только насадить кого-нибудь на своё... копьё.

- Ааа?
Коналл не понял откуда взялась такая резкая смена отношения. То ты хорош, то нет. А он всего-то предложил ей честный поединок. Да и вообще что может быть плохого в желании насадить кого-то на копьё? Вполне естественная потребность настоящего мужчины. Райдера, скорее бы удивило отсутствие подобного импульса.

Пока ирландец размышлял над причинами произошедшей перемены, девушка продолжила:

- Увы, ответить тебе тем же не могу; у меня-то ведь нет при себе ни меча, ни топора, ни кинжала. Да и сама я - не могучий воин, что уж там скрывать. Но что это меняет? Как будто подобная мелочь когда-то кого-то останавливала, ха...

- Серьёзно? Это что, шутка?
Однако, судя по всему, Берсеркер не шутила.  Она подошла ближе, демонстрируя пустые руки. Складывалось впечатление будто нападающего она встретит не ударами, а объятьями.

- Что за нафиг!? - прорычал Коналл - Может я и не чту никаких благородных правил, но нападать на безоружную женщину это вообще... вообще... - он запнулся, подбирая нужное слово, лицо его исказила гримаса отвращения - ... мерзость...

Райдер снова забросил копьё на плечо, развернулся спиной к Берсеркер и слегка запрокинув голову назад проворчал:
- Найди себе другого рыцаря с большим копьём. Блин, вот надо ведь было всё испоганить!
Он тронул Старка за плечо. Тот не сразу отреагировал.
- Пошли, Маста, на сегодня хватит. Оставим эту барышню наедине с её зверушками. Эй, Маста, меня слышно!? - Коналл наклонил голову набок и пару раз щёлкнул пальцами перед лицом Мастера, приводя его в сознательное состояние.

Драматичная пауза длилась недолго; наконец-то к действию подключился и третий персонаж, который до этого, похоже, был слишком занят изучением сцены, на которой и развернулось это полуночное представление. Эржебет давно ждала, пока он подаст голос; что за человеком был Слуга с копьём она уже вполне поняла и представила; а вот молодой волшебник для неё пока оставался загадкой.
Подобной же загадкой, впрочем, стали и первые произнесённые им слова - внезапной и неожиданной:
- Почему ты так с ними поступила?
- "Так"?

Левая бровь девицы непроизвольно шевельнулась. Слуга опустила взгляд: одно из тех... тел, о которых говорил мелкорослый Мастер, лежало прямо у её ног. Уже и шевелиться, кажется, перестало. Эржебет легонько пнула его носком тяжёлой туфли - ан нет, ещё не перестало, ещё дёргается жизнь внутри этого переломанного и разбитого сосуда...

-Как же я могла поступить иначе? Я ведь живая легенда! - она язвительно ухмыльнулась, а в голосе зазвучал ядовитый, как клыки каракурта, сарказм, - А легендами в этом мире становятся только за то, что убивают больше и лучше, чем все остальные; твой новый друг наверняка не даст мне в этом соврать. Более того, я ведь ещё и Слуга; весь смысл моего существования здесь - убивать, убивать, и убивать снова. В том числе - каждого, кто стал свидетелем нашей маленькой тайной войны. Не я писала ведь эти правила, верно? И потом, если задуматься...

Практически четвертованный заживо парень негромко застонал, прервав монолог женщины. Не глядя, она подняла правую ногу, опустила её на горло несчастного, с силой прижимая его к земле, и, чуть сощурившись, продолжила:

- И если задуматься - разве ты не занимаешься тем же самым? Это ведь вы, волшебники, убиваете, пытаете, калечите всех, кто ниже вас!  Все средства хороши ради ваших игр - главное лишь людям на глаза не попадаться, верно? Это же вы затеяли эту войну посреди большого города - заведомо превратив всех и каждого из его жителей в тельцов на заклание. Это же вы смело бросаете в бой других, чтобы они сражались, истекали кровью и умирали вместо вас!!

Среди на мгновение повисшей тишины стало возможным услышать спёртое, тяжёлое дыхание умирающего. Так же спокойно Эржебет коротким, резким движением ноги разбила ему гортань; тот слабо закашлялся, бессильно давясь собственной кровью. Глаза же графини всё ещё были устремлены исключительно на молодого Мастера; лицо полно всё того же презрения; а голос - всё так же холоден и жесток:

- Ну давай же; скажи, что ты не такой, крошка-колдун. Скажи мне это в лицо... перед своим Слугой скажи... если только осмелишься. Хватит ли духу у тебя на подобную ложь, мм?

Меткие слова графини попали в точку. Буквально с каждой фразой можно было уловить, как меняется, прогибается каменное лицо парнишки, его показная холоднокровность. Пока, наконец, его не прорвало ненавистью и презрением, словно нервную домохозяйку в не самые удачные дни.
Даже лучше, чем ожидалось, в общем-то.
- Так ты думаешь, что все обо мне знаешь, да? Раз я владею магией, то это автоматически делает меня маньяком-убийцей, так ты считаешь! И какое право ты вообще имеешь меня судить, стоя по колено в крови?! Ты - та, кто устроил эту бойню, ты - то чудовище, что истерзало этих людей! Я и сам не святой. На моих руках тоже есть кровь, однако мне далеко до тебя - существу, что получает удовольствие от людских страданий!

Внимательный глаз мог бы отметить, как вздрогнула девица на этих словах. Скрывая это мелькнувшее чувство, она оглядела свой плащ, будто ища на нём ту самую, мифическую "кровь по локоть и по колено". Как и раньше - ни пятнышка. Может, окружающая их земля и напоминала мясницкий стол для разделки, однако марать раньше времени единственный свой предмет гардероба графиня посчитала откровенно расточительным. Выслушав приступ праведного гнева до конца, Берсеркер наконец взяла себя в руки и притворно вздохнула:
- Yare-yare... Это действительно всё, что ты можешь сказать? "No u"? Какая, право же, скука.

Голос её был спокоен и презрителен, как и раньше. Холодно обличая, кажется, каждое его слово и действие, женщина продолжила монолог:

- Да, я - чудовище. Как и ты, и твой Лансер, и каждый из всех тех, кто по собственной воле принял участие в этом кровожадном карнавале, Слугой ли, Мастером ли. Мы все убийцы; мы все - чудовища; и в этом нет ничего благородного, святого, и гордиться нам нечем - всем нам однажды придётся платить по счетам за кровь, которую мы пролили и в грядущем ещё прольём. Но ты, мальчик... - тут она чуть наклонилась вперёд, будто его рассматривая, - ...ты и правда считаешь себя чудовищем праведным? Что ты чист и светел, тогда как все остальные погрязли в грязи и смерти? Как же убог и труслив ты в своём видении мира.

Выдохнув застоявшийся в лёгких воздух, графиня с презрением отвернулась от мелкорослого мастера.

- И провокатор из тебя, кстати - настолько же безбожно уныл. Ты правда надеялся, что вынудишь меня напасть этими лишними шажками? Ха. Всё, чего ты можешь добиться - это заставить нервничать своего большего брата. Он ведь действительно хочет тебя защитить... не то, чтоб ты этого стоил; лживый мальчишка, который считает себя лучше остальных.

Продолжая контролировать местоположение вражеского Лансера, графиня зашагала обратно в темноту подворотни; в сторону девицы, всё так же безвольно лежащей на холодной земле.
- В этом и есть вся разница между нами. Я - Слуга; я делаю здесь лишь своё дело, которое должна; и ничего больше. Ты же... не знаю, что ты вообще делаешь здесь - оперное соло, лебединую песнь свою тянешь. Кому она только нужна, а?

Шаг. Шаг. Ещё один. Каждое шарканье неумолимо сокращало расстояние, которое оставалось между графиней и её очередной жертвой.

- Нам не о чем больше говорить, крошка-колдун! Я тебя отпускаю. Поэтому удались, и лучше подальше, пока я буду заканчивать свою работу здесь. Иначе же... - лицо Эржебет к этому моменту уже давно скрыло темнотой, и промелькнувшие на нём чувства увидеть было, увы, нельзя, - Ты очень рискуешь запачкать свои чистые белые пёрышки тем, что сейчас здесь произойдёт.

Остановись... Остановись. Остановись! - повторял раз за разом юноша, однако лишь про себя, ибо слова были бесполезны против этой женщины. Такие монстры, как она понимают лишь язык силы. 

Вчера, разрабатывая стратегию, Нейт и подумать не мог, что вступит в схватку в первый же день Войны. Все пошло коту под хвост, когда выяснилось, что Коналл кроме своей немереной силы обладал довольно своенравным характером. И вот он уже стоит посреди бойни, устроенной вражеской Слугой. Сначала Нейт планировал схватить незнакомку и заставить ее привести к ее Мастеру, однако теперь, после всего увиденного и услышанного в голове у юноши была лишь одна мысль: "Я сотру ее с лица земли".

Старк повернулся к Райдеру, и словно вынося приговор, произнес:

- Покажи ей силу истинного воина.

- Про истинного воина это ты мощно задвинул.  Надеюсь ты не возьмёшь своих слов обратно когда я нашаткую нашу новую знакомую в неаппетитное крошево. Эй, ты! Может мне и неприятно вонзать копьё в спину безоружной женщины, но, думаю, я легко смогу найти чем умаслить свою совесть если ты не воспримешь нашу дуэль более серьёзно.

Угроза, прозвучавшая в воцарившейся на мгновение ночной тишине украденными у неё же словами, была совершенно ясной и нескрываемой. Однако услышав её, Батори даже не пошевельнулась лишний раз. Увы - именно этого она и ожидала; чего же ещё? В конце концов, лишь один человек на всём свете, один на все времена был достаточно силён, чтобы она с уважением поклонилась ему и подчинилась навеки; и лишь он был достаточно силён, чтобы никогда не использовать эту силу против слабого. По-настоящему сильному душой и телом человеку просто-напросто нет нужды ни хвастаться, ни злоупотреблять этой силой; увы - эту простую истину никто, кроме него, так и не осознал. Мужчины прошлого, мужчины будущего - все они были одинаковы; или жестоки и самоуверенны, или же зависимы и пусты.

Третьего было не дано.

Заполнившись на мгновение воспоминаниями о своём великом супруге, и о том, насколько он превосходил и телом, и духом всех, с кем ей довелось встречаться до сих пор - и особенно стоявшего за её спиной Лансера, смело и благородно бросавшего безоружной женщине вызов - Эржебет грустно улыбнулась.

- Умаслить, говоришь?.. Maa maa... вот ты и показал, наконец, своё истинное лицо. Да; я подозревала, что главное в жизни для такого, как ты - жечь, насиловать и убивать; но уж никак не думала, что непосредственный порядок процесса для тебя... не сильно-то и важен.

Усталый вздох.

- Я ведь уже сказала тебе, и не раз; я-то, действительно, не могучий воин, не опытный ассассин, и даже не сказочная колдунья с ручным драконом на привязи. А значит - что я могу противопоставить такому великому герою, как ты, смело бросающемуся навстречу... настолько смертельной, вооружённой до зубов опасности? Что бы я не сделала, это ничего не изменит; а потому - мне не стоило бы даже пытаться.

В голосе графини не прозвучало ни капли сарказма; в нём просто-напросто не было нужды. Склонившись к лежащей без сознания девушке, она заглянула в её расслабленное лицо. Поднесла руки к её тонкой шее, и, выпрямившись, с видимым усилием приподняла японку над землёй.

- Однако не думай, что я не благодарна тебе за эти секунды, что ты мне дал. Хоть я и послужу тебе очередной захваченной в плен жертвой... но по крайней мере, смогу спасти от подобной участи кого-то другого. Хотя бы ей теперь не придётся умасливать твоё вечно жаждущее этого... копьё, - тонкие пальцы сжались на девичьем горле, перекрывая поток текущей в нём жизни. Начав понемногу приходить в полусознание, девушка слабо забилась в руках Слуги, - А я - это выдержу. Выдержу всё, что ты для меня уготовил. Нападай же, солдат; делай с этим телом, что только хочешь. Надеюсь... оно хотя бы доставит тебе... какое-то удовольствие...

Последние несколько секунд всё тело Эржебет, державшее почти что на весу молодую женщину, напоминало сжатую пружину, полную напряжения. Оно было слабым, это тело; по меркам Слуг даже беспомощным. А за её спиной, на расстоянии нескольких десятков метров находился другой Слуга, за которым она всё это время следила, не отрываясь. Она ждала; ждала терпеливо; и наконец, дождалась. Короткая фраза и резкое движение - всё, что ей было нужно. И сжав зубы, она сделала то, что должна была сделать; начала разворачиваться, вложив в это простое движение всю свою силу, всю свою энергию, всю ярость.

Батори не была солдатом.
Даже будучи призванной в этот мир в качестве ожившей легенды, она своих сил и способностей нисколько не переоценивала. В битве, где между собой должны сражаться лучшие из человеческих героев, она явно была лишней; слабая женщина, с одной картой в рукаве, которую и тузом-то не назовёшь. Шестёрка; да и то не козырная.

Но что делать, если больше ничего на руках нет?

Всё, что она сказала или сделала за эти несколько минут, каким бы слабым и чисто женским не казалось стороннему наблюдателю, было подчинено всего двум целям. Во-первых, понять - что за люди стоят перед ней; их желания, их характер, силы и слабости. Во вторых же - расставить фигуры по полю битвы. Да, битва была неизбежна - и в прямом столкновении чистой силы у неё практически не было бы шансов; поэтому Берсеркер и пришлось тянуть время, аккуратно надавливая на нужные рычажки, настраивая оппонентов на нужный лад, подготавливая их к тому, что они должны сделать.

Последним таким рычажком была местная девушка, сейчас зажатая в её руках. Если бы Эржебет хотела убить её, или помучить перед смертью - она бы это сделала легко и уверенно; но ей нужно было не это. Причин на то было две: и первая - наконец-то вынудить гостей сорваться и начать этот их смертельный танец. Однако Эржебет не могла не отметить, что она, как и любой человек время от времени, всё же ошиблась в своих расчётах. Она ожидала, что сорвётся первым мальчишка - что он, не желая запачкать свои руки ненужными смертями свидетелей, отдаст прямой приказ своему Слуге, который сейчас разумно выжидает удобного случая для атаки. Но нет - действовать начал, не дожидаясь команды, именно Слуга; судя по всему, ему тоже была небезразлична судьба этой заблудшей овечки.

Однако даже эта значительная ошибка никак не повлияла результат, который графиня ожидала получить, и в конце концов получила. Прямой чардж, резкий и бесхитростный - не имеющий времени на хитрые планы и поиск удобного раскрытия, в слепой попытке выхватить девчонку из лап смерти...

...другими словами - именно там и так, как и было нужно.

Завершая разворот - это короткое и простое действие Берсеркер совершала со всей мощью, на которую была способна - Эржебет почти чувствовала, как трещат её кости; ведь они несли не только свой собственный вес, но и вес обессилевшей "заложницы". Даже не просто несли, а придавали ему скорость, импульс движения...
-Хаа... - воздух, вырываясь из сжатых мышцами лёгких, разорвал ночь криком напряжения и боли, - ЙЯЯЯЯЯ!!!!
Пружина разжалась. Завершая поворот, Батори выпустила полумёртвую девчонку из рук, отправляя её в короткий полёт навстречу атакующему копейщику.

Вторая причина, почему всё это время она держала её тело в руках.

План был прост и невероятно предсказуем; однако ничего лучше Батори сделать в данной ситуации не могла. Она ожидала от врага резкую, быструю атаку по кратчайшему пути - по прямой; и отправляла навстречу ему ту, ради которой он эту атаку и совершал. Попытается он поймать её? Попытается увернуться? В любом случае, это должно будет отвлечь его, сбить атаку; и вот тогда...

...Оттолкнувшись от угла между асфальтом и бетонной стеной, Берсеркер звериным прыжком рванулась вслед за импровизированным снарядом, намереваясь использовать это призрачное преимущество в свою пользу.

В её правой руке сверкнула сталь.

Легкий, едва ощутимый толчок всё же был достаточным чтобы сместить центр тяжести не успевшего подготовиться к удару Коналла. Его копьё прошло чуть ниже взмывшей в воздух Берсеркер. На повторный взмах времени было слишком мало, к тому же чем ближе приближалась к нему противница, тем бессмысленнее было его длинное оружие. Как бы Райдеру не хотелось этого признавать, но в столь близком бою он был практически беспомощен.

Времени думать не было: его тело само по себе подалось назад, увеличивая тем самым расстояние между оружием врага и туловищем Райдера. Он плавно падал на спину. Его правая нога согнулась в колене, поднялась и резко выпрямилась, отбрасывая всё ещё не настигшую его фурию назад.

Ирландец, глухо звякнув доспехом об асфальт, смачно шлёпнулся на спину. Положив снова потерявшую сознание девушку рядом с собой, он задрал ноги вверх, затем резко опустил их, используя движение чтобы оторвать туловище от земли. Выпрямившись, он привёл копьё в круговое движение. Сейчас оно описывало круги по правую от него сторону, каждый раз всковыривая асфальт и отправляя его непрерывным потоком в сторону противника. Больно? Вряд ли. Неприятно? Определённо. Но главная цель этой каменной завесы - не дать противнице времени оправиться от падения и подготовиться к последующему за ней удару...

Уловка сработала. Увидев летящую навстречу девицу, воин не смог удержаться от того, чтобы её подхватить, спасая от падения; пожертвовав ради неё и собственной скоростью, и точностью удара. Разрубая воздух, копьё свистнуло, словно нож гильотины, промелькнув в какой-то паре пальцев от ботинка Берсеркер, пока она летела навстречу его владельцу, сжимая в руке нож. Такое раскрытие, такую возможность нельзя было упустить!

И тем не менее, она всё-таки оказалась упущенной, эта возможность. С невероятной, почти звериной ловкостью, копейщик ушёл от её удара, отклонившись назад; и вдобавок, ещё успел ударить в ответ. Кованый сапог мелькнул в воздухе - немногим медленнее копья, наверное - и закончил своё движение в грудине Батори, выбив воздух из лёгких и отшвырнув её на несколько шагов назад, словно пушинку.

К счастью, удар оказался не таким сильным, каким мог бы быть; неудобное положение Лансера, его вынужденный груз, да к тому же отсутствие точки опоры сделали своё дело. Атаку Берсеркер он нейтрализовал, да; но положения своего нисколько не облегчил - оказавшись в результате подобного толчка на земле, да ещё и с бессознательной девицей в обнимку. И потому, едва почувствовав под ногами твёрдую землю, Батори снова рванулась вперёд, готовясь вонзить короткое стальное лезвие в тёплую человеческую плоть.

Но стоило Берсеркер пройти половину пути, как ей в лицо ударил град камней и гравия. Рефлекторно закрывшись обоими руками от этой внезапной атаки и возможных последующих, она, однако, нисколько не замедлила своего наступления; подобно разъярённому зверю летя навстречу своей цели с яростным воплем:
-ХаааааааааайяяЯЯЯЯЯЯЯЯЯ!

Удар Берсеркер почувствовала, кажется, раньше, чем его увидела. Чудовищная сила оторвала её от земли и отшвырнула в сторону, будто не заметив. Пролетев несколько метров, Слуга опустилась на асфальт, и ещё сколько-то прокатилась по нему беспомощным мешком. Кое-как она остановила движение, оказавшись на коленях перед всеми, кто был свидетелем этому позору. Внезапный приступ кашля заставил выплюнуть на асфальт пару плошек собственной крови.
Гр-р.
В голове Батори мелькнула лишь одна эмоция - недовольство собственной слабостью, которая сейчас, в бою насмерть, могла очень дорогого стоить... Напрягшись, она преодолела заполнившую тело боль; и оттолкнувшись посильнее всеми конечностями, метнулась в сторону, уходя от возможной добивающей атаки и выигрывая дистанцию, чтобы подняться на ноги и приготовиться к очередному удару длинного копья; который - можно было поставить всё фамильное состояние - уж точно не заставит себя ждать.

Она не ошиблась. Ещё не успело её тело коснуться земли - а враг уже летел к ней, стремясь добить Берсеркер и закончить бой. Поэтому звериный прыжок, в который графиня вложила всю свою энергию, всю силу, действительно оказался её единственным спасением. Лезвие сверкнуло в воздухе, опасно близко сверкнуло... но Батори всё же успела уйти.

Или нет?

Почувствовала странное жжение в правой руке, графиня на мгновение скосила на неё взгляд: её верная конечность, почти перерубленная пополам, висела безвольно, словно тряпка. Кость, кажется, осталась целой; а вот мышцы и сухожилия копьё рассекло мгновенно. Так же, краем глаза, Эржебет заметила и другой мелькнувший блеск; потерявшие силу пальцы безвольно выпустили нож. Тц. Вот незадача.

И только тогда графиню нагнала боль. Воздух вырвался из груди лёгким стоном; по всему телу пробежала внезапная дрожь. Приземлившись, Батори чудом не упала вновь; для этого даже пришлось помочь себе здоровой рукой, по-паучьи распластавшись на асфальте. Сознание женщины помутилось; перед глазами встала красная пелена. Выпуская боль наружу отчаянным, почти звериным криком, она снова рванулась вперёд; рванулась к единственной цели, что сейчас видела перед собой:

-РррррррррааааааАААААААА!!

К стоявшему перед ней, на расстоянии всего лишь десятка-другого шагов, молодому мастеру.
Игры кончились.

Словно дикий зверь, полный не трезвого рассудка, но безумной ярости, летела она вперёд - чёрная молния, принявшая обличье человеческого тела; летела вперёд лишь с одной-единственной целью. В одно мгновение расстояние, разделявшее охотника и его будущую жертву, сократилось вдвое; воздушная волна ударила по улице, разбрасывая в стороны мусор и опавшую листву. Глаза Берсеркер расширились; зрачки - сузились; левая рука замахнулась для удара...

Splush

Лёгкий толчок в спину - всё, что почувствовала Эржебет. Ноги её подкосились, и вместо очередного прыжка женщина рухнула на асфальт, прокатившись по инерции ещё несколько метров. Наконец, когда это вынужденное путешествие закончилась, она восстановила контроль над собственным телом и рывком вскочила на ноги.
Вернее, попыталась вскочить. Но не смогла.
Ноги не слушались.

Беспомощно лёжа на левом боку,  она опустила взгляд и тупо уставилась на торчащее из её живота длинное древко с острым листовидным лезвием на конце.

Только теперь к Берсеркер пришло осознание произошедшего.
-Гварх! - закашлялась она, давясь чем-то солёным и тёплым. Сейчас, когда бурлящая боем кровь успокоилась, всё заполнила боль - накатываясь волнами, сливаясь ручейками в бездонный, бескрайний океан. Многочисленные ссадины от падений на асфальт. Разрубленная практически пополам конечность. Внутреннее кровотечение в лёгких. Обширное жжение в животе, вокруг пробившего тело оружия. Рана в живот - самый надёжный способ заставить реципиента помучаться, но подольше не умирать; уж кто-кто, а она как никто другой это знала...

Как не старалась Эржебет сдержаться, всё же из-за её плотно сжатых зубов прозвучал приглушённый стон, полный муки и страдания. Как... недостойно...

Но было что-то гораздо хуже боли: беспомощность. Каждую мышцу заполнила невероятная слабость; даже те, что в данный момент не были разорваны нагрузками или вовсе перерублены пополам. Свободная рука лежала на асфальте беспомощным куском плоти; пальцы другой лишь слабо скребли по асфальту. Всё же, что находилось ниже пояса, словно перестало существовать; что в общем-то, было скорее благословлением, нежели проклятьем, учитывая, что шаги чересчур любвеобильного копейщика с каждой секундой приближались всё ближе и ближе...

Значит, вот как всё закончится? - мелькнула в её голове усталая мысль. - Как в любой старой сказке? Благородный рыцарь побеждает; чудовище безжалостно убито и выставлено на посмешище толпе. Вот и всё. И как можно было надеяться, что всё будет иначе? Это ведь только люди получают право на второй шанс. Это ведь люди могут надеяться на спасение. Это ведь люди могут попытаться всё изменить...

Всё же, что остаётся чудовищу - умирать. Иначе никак.

Истекать кровью.
Захлёбываться беспомощностью.
И умирать...