Предок рода Энгельбрехтов был одним из первых Верховных Госпитальеров Тевтонского ордена - благородным рыцарем, посвятившем свою жизнь лечению и спасению раненых. С тех самых пор история рода была неразрывно связана с этим орденом - молодые люди, возмужав, вставали в его ряды, и служили как солдаты и лекари, Маршалы и Госпитальеры. Немного было равных их мастерству, но ещё меньше людей знали истинный секрет этого мастерства - врачеватели этой семьи не брезговали ни единым способом спасти человеческую жизнь, и с равной охотой изучали и церковные таинства, и костоправие, и "дьявольское колдовство". Только когда орден пришёл в упадок, и от былой его славы осталось только название, Энгельбрехты разорвали все связи с ним, но остались верны его девизу: "Helfen, Wehren, Heilen" - "Помогать, Защищать, Исцелять".

Возможно, именно это отделение позволило им выжить, пройти через мрак и отчаяние средневековья и горнило мировых войн, разрывавших Европу на куски. Хотя этот хаос и стёр их имена со страниц учебников истории, Энгельбрехты за славой не гнались - и небольшого фамильного имения им было вполне достаточно. Они продолжали участвовать в жизнях страждущих и больных, регулярно принимая участие в различных благотворительных акциях, и также продолжали изучать самые разные способы лечения болезней и ран. Всё большее внимание они уделяли колдовству - с шестнадцатого века начала историю магическая метка рода Энгельбрехтов, передававшаяся из поколения в поколение старшему наследнику семьи.

В начале семидесятых в этой семье родился мальчик по имени Хайнрих. Он оказался единственным ребёнком, и как следствие, вся тяжесть изучения колдовства с самого детства легла на его узкие плечи. Впервые в роду Энгельбрехтов появился настолько сильный волшебник - его потенциал не уступал магам из гораздо более древних семейств - и потому мальчика с удвоенной силой обучали всем знаниям, что за долгие годы обрела семья. Хотя его природный элемент - Земля - был не и самым подходящим для семейной специализации, Хайнрих стоически выдерживал обучение, каким бы тяжёлым и болезненным оно не было. Кроме железного терпения судьба даровала ему выносливость и ум - даже окружавшие его родные редко могли сказать, о чём думает молодой наследник, а он молча продолжал послушно истязать своё тело, как колдовством, так и фехтованием. И так продолжалось до того самого дня, когда стареющий глава семейства не решил, что пришло время передать магическую метку молодому наследнику.

И это было самой большой ошибкой в его жизни. Получив в своё распоряжении главное сокровище семьи, Хайнрих ушёл. Просто развернулся и исчез - никто больше не видел его с тех пор. И фамильная метка, что хранила опыт, накопленный многими  поколениями Энгельбрехтов, пропала для них навеки. Долгие годы мучений окупились - Хайнрих наконец-то получил то, что хотел.
Покинув родной дом, он не остался в одиночестве - "друзей", если это можно так назвать, он нашёл среди практикующих некромантов. Хайнрих встретил одного из них совершенно случайно, и эта возможность проявить себя привлекла его молодую протестующую натуру. С упоением он начал изучать запретные таинства воскрешения мёртвых - это было ему куда приятнее и ближе, да и элемент Земли здесь был куда более кстати - как в зачаровании мёртвой плоти, так и в самообороне росло его мастерство во владении им. Слишком уж многие были готовы убить практикующего накроманта, и ещё больше - убить за ценные рукописи в его руках.

Так юный Энгельбрехт и провёл следующее десятилетие - скрываясь в тёмных склепах, листая старые книги, пробуя самые разные способы оживления мёртвой материи, от древних заклятий до магических глифов. Прекрасно осознавая, что величайшим магам мира он далеко не ровня, молодой некромант вложил все силы в тренировку, год за годом разрабатывая доступные ему возможности и навыки во всех возможных формах. Самый пассивный из элементов - Земля - в его руках стал как удивительным орудием зачарования, так и оружием, поистине страшным и разрушительным. Много внимания Хайнрих уделил древнему искусству начертания магических Глифов, ведь для их использования магу не требовалась энергия, лишь знание и опыт. И лишь одно смущало его - Метка, за которую он так боролся, на поверку оказалась практически бесполезной. Все заклинания, что были в ней заключены, относились лишь к лечению в самых разных формах. И хотя многие маги оторвали бы её с руками - даже не фигурально выражаясь - для Хайнриха она была лишь дополнительным источником праны, усиливавшим его и без того приличные способности.

Кульминацией его обучения должен был стать таинственный и опасный ритуал "объятия смерти" - некромант должен был перейти за порог клинической смерти, чтобы познать её, и в её отражении познать свою истинную сущность, свой Исток. Хайнрих ухватился за эту возможность, будто самоубийца - обычное изучение техник и бесконечные попытки оживить мертвецов ради самого факта ему давно перестали приносить удовольствие. Он давно начал задумываться о смысле своей жизни, что в ней есть что-то большее - и ритуал мог этот смысл открыть.  Поэтому Хайнрих согласился, втайне лелея мысль, что его Исток, как и полагается некроманту - Смерть, Разрушение, Боль или что-то похожее, и с этой надеждой он шагнул за грань бытия. Но у судьбы всегда было довольно жестокое чувство юмора. Истоком Хайнриха оказалась... Жизнь.
Из беспамятства волшебник вынырнул в безумной ярости. Он не понимал, что это значит. Почему? Его, предавшего собственный род и всё сообщество магов, живущего среди мертвецов и рукописей, написанных мёртвыми... Как может быть Жизнь исходом и направляющим вектором всего этого? Игры с мертвецами его давно уже не забавляли, потому как стало ясно - не только его аккуратные Глифы и мастерство Земли помогали ему в этом, а то самое искусство врачевания, вросшее в его руку и пронизывающее всё его естество. Он не просто зачаровывал мёртвую материю - он действительно оживлял те крохи жизненной энергии, которые ещё оставались внутри высохших останков. Факты неумолимо складывались, подобно витражу, в чёткую однозначную картину, и в какой-то момент Энгельбрехт спокойно признал, что Жизнь и вправду всегда вела его все эти сорок лет, позволив пережить пытки обучения, бесконечные стычки с конкурирующими колдунами, и даже вернуться с того света помогла ему именно она.

С этим, новым знанием, Хайнрих впервые за многие годы вернулся в семейное поместье. Увы, лишь чтобы наткнуться на пустующие комнаты, где царила мёртвая тишина. Дом пустовал - старый Энгельбрехт умер десятилетие назад, прислуга давно сменила хозяев, а дом остался памятником былой славы. Род Энгельбрехтов был прерван. Хайнрих знал и сожалел об этом, но продолжать историю семейства, увы, не хотел. Сидеть в старом замке и веками шлифовать лечащие заклятья - ничуть не лучше чем листать старые книги в переплёте из человеческой кожи. Но ведь все маги мира только этим и занимались! Всё их существование было подчинено лишь одной цели - достичь Истинной Магии. Всю жизнь они соревновались в том, кто создаст более сложное заклинание - истязали себя, убивали друг друга, пытали и продавали за бесценок собственных детей. По собственной воле они отбросили жизнь ради чего-то совсем другого, как паразиты питаясь болью и смертями. И ради чего?

Именно здесь, стоя в пустом особняке, Хайнрих осознал истинный смысл своего существования. Маги, вся их ассоциация - это упадничество, вымирающий вид, который всё никак не может умереть, хотя сам каждый день неустанно подталкивает себя к этому. Маги - это культ смерти, такой, что самым убеждённым некромантам и не снилось. Маги - это сама Смерть. И кому, как не Жизни увидеть, насколько они обезумели в своём стремлении к Магии Древних? Энгельбрехт понял и принял это очень спокойно - пережив собственную смерть и обретя смысл собственной жизни, он просто перестал уделять время эмоциям. У него было что-то другое. У него появилась цель. Последний раз прогулявшись по тому, что когда-то было его домом, он, поддавшись внезапной ностальгии, забрал с собой старую семейную реликвию, в память о том, кем он был и чья кровь всё ещё течёт в его жилах. Больше он не взял ничего.

В последующие годы последний из Энгельбрехтов стал известен всей Ассоциации - под прозвищем "Чёрный Тамплиер". Широкоплечий, физически развитый, равно вооружённый силой, знаниями и опытом, он начал методичную охоту на сообщество колдунов. По всей Европе начали ходить жуткие слухи о волшебнике, который убивает своих - не из жадности, не ради семейных войн, убивает без разбора, порой вырезая целые семьи, не делая разницы между уважаемыми семействами и бродячими одиночками. Многие из них были найдены в своих собственных домах, убитые и изуродованные, обращённые в чудовищные груды бесформенной плоти... И ещё одна деталь объединяло все эти убийства - ни на одном из них не было найдено Магической Метки. Они были вырезаны или вырваны из ещё живых тел их хозяев. Стоит ли говорить, что именно эта деталь пугала общество чародеев больше всего.

Последний такой визит Хайнрих нанёс магу воздуха из известного французского рода де Виларе. Благородный волшебник бой проиграл - и оставив его захлёбываться собственной кровью, Тамплиер привычно начал "удалять" родовую метку, когда его внимание привлёк странный рисунок на коже де Виларе. Короткий, но болезненный допрос раздавил все остатки гордости француза, и заставил выложить всё, что тот знал о Войне Святого Грааля. Энгельбрехт скрипнул зубами - ещё один глупый колдовской ритуал, посвящённый смерти и бессмысленным убийствам. Такое место наверняка привлечёт многих магов-убийц, готовых на всё ради того, чтобы увековечить собственное имя.

А значит - стоило бы туда заглянуть.

Глиф - это также символ, который должен быть нарисован, однако в отличие от рун и магических кругов, волшебник сам закладывает значение Глифа во время его начертания, и срабатывает он не мгновенно, а при особом условии. Простейший пример этого - охранные заклятия, где при выполнении условия "приблизился чужой" глиф разряжает в его сторону боевое заклинание. Сложные глифы же могут содержать в себе гораздо больше информации, на уровне скриптов и алгоритмов поведения, позволяющих создать подобие ИИ, способного выполнять отдельные задачи. Естественно, создание их требует времени - даже на самый простой глиф требуется несколько секунд, а более сложные в боевых условиях завершить просто невозможно.